Когда искусствоведы собираются вместе, они говорят о форме, структуре и смысле.
Когда художники собираются вместе, они говорят о том, где можно купить дешёвый растворитель.
© Пабло Пикассо

Маленькая круглая таблетка, зажатая между двумя такими тонкими женственными пальчиками с алым маникюром на уровне пронзительных голубых глаз. Она бросала вызов, матовым боком маня. Последняя. Отвратительная своим одиночеством. Медленно пальцы, дрожа от желания, тянут кроху к приоткрытым обветренным губам, растягивая ожидание, чтобы помучить зависимый разум.
Язычок вытягивается вперед, кончик загибается вверх и на него пальцы опускают приговоренную матовую. Губы смыкаются, глаза закатываются. Наркоманка.
Вихрь закрутился вокруг, используя краски с недописанных картин в мастерской, давя на тюбики с амарантовым и заливая им стены, окуная невидимые пальцы в лазурный и на потолке выводя SOS, на белый холст гуммигут с фуксией и капли сине-зеленым да прямо в центр, лицо очерчивая неизвестного мужчины. Вокруг такое буйство, но та, чей мозг был создателем вихря, не двигалась с места, лишь пальцами пытаясь дотянуться до чьего-то сине-зеленого портрета на пятнах фуксии.
Чье-то сопрано отчетливо вторило высокому мужскому контратенору, словно выливаясь из картин черными руками и впиваясь в уши так, что пришлось спрятаться за рукавами. Голоса пели и шептали, борясь друг с другом в неведомой войне. Краски писали музыку, а колоратура голосов выписывала пейзажи.
Пальцы вымазаны в краске, скользят по белоснежной коже, оставляя отпечатки, зарываются ультрамарином в волосы, сотканные из первого снега. Пятна на лице, глаза наполнены истомой, закатываются, наслаждаются руками собственного тела. Рубашка летит в сторону, за ней шорты, а белье... Чьи-то сильные руки, созданные воображением да зависимым разумом, тянут в сторону черные маленькие тряпки, запечатлев их элементами огромной картины, где SOS лазурным на потолке.
Орет старая классика маггловского "Linkin Park" из открытого окна. Соседи напротив.
Краски отхлынули, квартира была все так же непринужденно светла и чиста, лишь одежда в беспорядке разбросана тут и там, напоминая о хаосе в голове художницы. Она обнажена, пальцы в краске, а по телу можно писать карту того, как руки в свободном танце изучали его идеальность.
Быстро в душ, чтобы смыть наркотическую феерию и вернуться в былой ритм этого буднего вторника. Вода сначала обожгла, а потом холод отрезвляюще обдал женскую фигурку, заставляя ощутить всю реальность и отчетливо вспомнить каждое свое ведение. Улыбнуться этой памяти.
Пандора, завернутая в одно полотенце и привычным жестом взъерошивая вторым свои длинные волосы, вышла в комнату и увидела свой мольберт.
- Ну нет... - простонала девушка и полотенце выпало из ее рук.
Там, где она выводила ранее ночной Лондон с огромным звездным небом сейчас было огромное пятно сангрии, раньше казавшееся фуксией, а на нем черными пальцами был портрет с пронзительными холодными глазами. Узнать здесь человека было сложно, если бы не глаза. Все остальное было изувечено инквизитором-экстазом, заставившим любимый образ стать уродливым.
- Тристан.
Слезы полились из глаз, заставляя художницу-наркоманку свернуться в клубочек на своей постели.

Белое платье идеально.
Медея, помнишь, ты всегда хотела видеть меня такой? Непорочной, целомудренной робкой девочкой, облаченной в белезну. Белый цвет для тебя, мне подходит нагота.
Но сегодня платье было белым, словно извиняющимся перед уродливым портретом мужчины за то, что она сотворила с ним, со своим разумом и со своей жизнью. Черные туфельки, черная маленькая сумочка, в которой только палочка, волосы локонами ниспадают с плеч, глаза пронзительны. Где-то за ушком осталась ультрамариновая краска, но откуда бы Пандоре заметить этого беглеца?
Захватив со стола скомканное приглашение на какую-то выставку, название которой было, кажется, на испанском или еще бог знает на каком языке, не подвластном волшебнице, девушка выбежала из своей квартиры.
- Пандора Тэйт? - восхищенный голос оторвал ее от созерцания абстрактного пейзажа то ли со слонами, то ли с выдрами. Медленно девушка повернула голову, впуская в свое личное пространство обладателя голоса, а вместе с ним звуки банкета, что был в самом разгаре.
- Да.
- О, мисс Тэйт...
Чудесная, великолепная, потрясающая, неповторимая... Да, продолжай. Удивительная? Нет, намного больше. Божественная - вот это то слово, спасибо. Экспрессивная. Да уж больше чем этот художник. Комплименты сыпались нескончаемым потоком, а Пандора только и слышала, что "бла бла бла". Чего он хотел от нее? Только кивание головой в такт то ли музыки, то ли его слов.
Художница, прижав к ключицам бокал с шампанским, повернулась в сторону раздражителя. Мальчишка года на два-три младше, чем она. Худощавый, беловолосый, с глазами-блюдцами, с выступающими ключицами, в клетчатой рубашке и джинсах. Несуразный весь. Один из тех, кто не понят своими близкими. В то время как его друзья увлекаются онанизмом, порно и опиумом, он ищет себя в мире искусства, страдая над каждой картиной знаменитых художников, мечтая вывести хоть один штрих, достойный погрязших в коммерции и блудливости хреновых интимистов. Может быть, маггл, а может и непонятый мальчишка-волшебник.
- Хочешь меня?
- Что, простите?
- Хочешь меня?
Она вздохнула так тяжело, что, кажется предложила это из-за собственной усталости и скуки. Так и было.
- Ладно, забудь...
Но не успела художница развернуться и уйти, как испуганный малец схватил ее за талию и прижал к стене, чуть не пробив холст "великого" и совершенно неинтересного для Пандоры художника, владельца выставки. Поцелуи были страстные, но неуклюжие и со стороны девушки совершенно ленивые. Юношеские руки обвили ее талию, когда он начал целовать ее шею.
- Найдем укромный уголок? - выдохнула Тэйт и потянула его за собой.
- Дороти?!
После этой фразы события все смешались в один миг, в котором кто-то что-то кричит, вскакивает, а потом падает замертво от рук одного из мужчин в комнате. Пожирательница смотрит на всю эту сцену все так же лениво, слегка обескураженно, но безучастно, словно убийство было таким привычным делом. Но рядом с ним, с Марко, удивляться этому не приходилось.
- Ну, а ты что здесь забыла?
- Дома наркотики кончились, - пожала плечами девушка и скрестила руки на груди, взмахнув спутанными белыми волосами. - А ты, я смотрю, тоже развлекаешься, - она прошла вперед и пнула тело. - Художником он был неважным. Ты видел его картины, Марко? - она покачала головой. Для нее и Кэрроу было легко от убийства перейти к искусству, как и все было легко рядом с ним. Не требовалось "Привет" после многомесячной разлуки, не требовалось спрашивать "Как дела?" Он жив и цел, а значит все в порядке. Как и она.
Ее собственное отражение с темными глазами и хитрой улыбкой. Давно она его не видела, успела соскучиться.
- Ах да, ты свободен, - мальчик явно оказался магглом, потому что таких огромных глаз Пандора не видела давно. Она достала свою сосновую палочку из сумки и зеленый луч озарил комнату вновь: - Авада Кедавра, - следующим трупом упал на пол беловолосый мальчишка. - Марко, прими мальчиков обратно на работу, пусть приберутся здесь, - девушка дошла до стола, одним жестом смела с него какие-то бумаги и статуэтки и села, болтая ножками в черных туфельках. - Что ты тут делаешь? Хотел купить картину? Так я могу продать тебе с сотню своих и даже легально, - подмигнула Пандора.